Война в Украине и две стратегии исповедания веры

Recent events have shown that the Ukrainian society, without the ideological  help able to determine the relevant national meaning and purposes. The place of ideology took pathos of transformation, backed by the ideals and values. Does Ukraine need official ideology? Does Ukraine need pro-government Church? Perhaps a single local church is important to us not as a policy tool, but as a symbol of our spiritual unity?

С аннексией Крыма РПЦ села на шпагат. С одной стороны, ей необходимо сберечь позиции УПЦ в Украине, с другой, - мобилизовать «русский мир» на войну. Путин смешал патриарху все карты: активная игра РПЦ на одном поле, вызывает разрушительные эффекты на другом.

Война в Украине поставила перед патриархом Кириллом проблему приоритетов, а перед УПЦ - проблему самоопределения.

Русская церковь сакрализовала свою инаковость, исключительность и истинность. Эти качества вменяют ей обязанность жесткого противостояния Западу и всей его цивилизации. По заявлению нынешнего предстоятеля РПЦ, «гуманистические идеалы прав и свобод противоречат стремлению верующего человека всеми силами оградить своих близких и свой народ от греха вероотступничества». Например, борьба за гражданское общество есть один из симптомов деградации. Идеал государственного устройства с точки зрения РПЦ – абсолютная монархия Византии с ее принципами симфонии Церкви и власти автократора.
Установки русского «византизма» обнаруживаются в образах мысли и действия украинских иерархов обоих патриархатов.

Прошлый год был отмечен в Украине высокой гражданской активностью и всплеском религиозности. Когда в смертном бою сошлись два образа мира, стало очевидно, что противостояние идентичностей не соответствует конфессиональному. Разделение пролегло внутри одной церкви. УПЦ (КП), УГКЦ, РКЦУ, УАПЦ, лютеране, иудеи, мусульмане, баптисты и другие конфессии были объединены майданом гражданского сопротивления; а иерархи УПЦ не могли рассчитывать на единение своей паствы хотя бы в молитве.

УПЦ и ранее не отличалась солидарностью в вопросах общественных ориентиров и ценностей. Но в эти дни в одних храмах УПЦ миряне и клирики молились о заступничестве и помощи, а в других - призывали на их головы проклятья.

Прихожане выдвигают УПЦ, казалось бы, простое требование – называть происходящее на Донбассе своими именами но без обозначения причин все призывы к прекращению «междоусобной брани» повисают в воздухе. У солдат РПЦ великорусские идеи, у УПЦ эвфемизмы.

Негативная оценка состояния УПЦ должна быть дополнена пониманием факта, что такая совместность полярных мировоззрений характеризует УПЦ как всеукраинскую поместную Церковь.

Ситуация сложившаяся внутри УПЦ – отражение ситуации в обществе в целом.

Несмотря на имиджевые потери, УПЦ не лишилась сколь-нибудь значимой части паствы. Так как регулярная часть парафиян судит о Церкви не из публичной сферы, а по своим приходам. Каждому приходу - своя версия «УПЦ», а сама УПЦ - гарант единства разности приходов.

Результаты года свидетельствуют, что на местах вполне адекватно представляют Церковь. Нет реакции предстоятеля на общественно-важное событие – приходские клирики дадут комментарий по своему разумению. Случись скандал, у иерархов наготове клеймо - «политическое православие». Таким образом, единство УПЦ сегодня обеспечивается публичной незадачливостью официальной Церкви (заявления митрополита Онуфрия на грани изоляционизма) и гибкой кадровой политикой на местах.

Вместе с тем, можно констатировать: УПЦ переживает кризис авторитета и влияния, ее способность служить «Богу и людям» была поставлена под вопрос. В программном документе УПЦ «Основы социальной концепции Украинской Православной Церкви» записано: «Церковь должна пройти через процесс исторического кенозиса, выполняя свою искупительную миссию. Ее целью является не только спасение людей в этом мире, но также спасение и восстановление самого мира». В этом смысле, кризис УПЦ – наглядное свидетельство процесса кенозиса: Церковь, как и Христос, идет к людям через уничижение и самоотречение. Процесс протекает непрерывно, и во имя торжества христианского мира требует от Церкви изменений.

Сегодня УПЦ не готова повернуться лицом к Западу (что для нее традиционно), она больше не может чаяниями и помыслами обращаться на Восток («русский мир» шумно затонул); все, что ей нужно есть на земле под ногами и в небесах над головой.

В ситуации острого внутреннего конфликта аполитичность УПЦ не лицемерие, а вынужденная стратегия.

С самого начала, УПЦ (КП) была симметричным ответом РПЦ. Там - церковь россиян, у нас – церковь украинцев. Там – патриарх, и у нас – патриарх. Как и РПЦ, Церковь Киевского патриархата озабочена национально-культурным проектом и претендует на значимую политическую роль. Так же, как московская церковь, УПЦ (КП) несет заряд антагонизма, и так же не терпит прямых конкурентов. Революция достоинства, российская агрессия, и связанный с ними подъем патриотизма, внушили патриарху Филарету иллюзию, что теперь он легко обратит прихожан УПЦ, а новая власть ему в этом поможет.

Взгляд на единую украинскую Церковь как инструмент национальной идеологии сформировался под влиянием экспансии «святой Руси». Казалось, тотальной пропаганде русизма необходимо противопоставить столь же тотальную контрпропаганду. Но для оформления действенной и последовательной идеологии нам не достало согласия и времени. А последние события показали, что украинское общество и без ее помощи способно определять актуальные общенациональные смыслы и цели. Место идеологии занял пафос преобразований, за которым стоят идеалы и ценности.

Нужна ли Украине официальная идеология, нужна ли Украине привластная Церковь? Быть может, единая поместная Церковь для нас важна не как инструмент политики, а как символ нашего духовного единства?
На поддержку со стороны власти патриарху Филарету рассчитывать не стоит: внутренний конфликт УПЦ соединяет Украину, а единство УПЦ (КП) ее разделяет.

УПЦ (КП) по инерции ведет в отношении УПЦ линию на вытеснение, а УПЦ снова клеймит «раскольников». УПЦ не достает четкой патриотичной позиции, а УПЦ (КП) евангельской терпимости. Тем не менее, оснований для обострения межконфессионального противостояния нет. Можно предположить, что Москва попробует ситуацию дестабилизировать. Например, попытается организовать спецоперацию по синхронному «урегулированию» статусных вопросов: УПЦ (КП) переходит под омофор Константинопольского патриарха, а УПЦ получает от МП автокефалию. Инициатива, разумеется, должна исходить от Константинополя...

Несмотря на то, что все публичные дискуссии клириков по проблеме автокефалии пресекаются, УПЦ изучает такую возможность. Духовенству через анонимное анкетирование предлагается высказаться в отношении автокефалии «за» или «против». Близлежащие епархии дают противоположные результаты. Это наводит на мысль, что выбор в значительной мере обусловлен позицией епископа. Следовательно, если решение об автокефалии придет сверху, оно будет поддержано. «Сверху», значит, от патриарха Кирилла, с его подачи; никак не по инициативе украинских епископов, а тем более, всеправославного давления. То есть, для патриарха и для части УПЦ важно то, как это будет выглядеть.

Если УПЦ получит автокефалию в ситуации, исключающей перспективу объединения с УПЦ (КП), она останется в сфере активного влияния РПЦ.

Взаимные конфронтационные выпады вредят не только украинским Церквям, но всей Украине. Время требует от наших Церквей взаимного доверия, искреннего желания объединится и согласованных действий.